Путешествие в Нагорный Карабах: проблемный "черный сад"

"Я, например, хотела бы видеть флаг Азербайджана в Степанакерте", - сказала представительница непризнанной Нагорно-Карабахской республики, сопровождавшая нас в поездке.

У всех пассажиров машины, в которой мы ехали, от удивления вытянулись лица.

"…На здании посольства Азербайджана", - продолжила она.

Говорить на тему Карабахского конфликта, как в Азербайджане, так и среди армян, все равно что бежать по минному полю: необходимо взвешивать каждое слово, учитывая, что у каждой из сторон свое видение конфликта.

А освещать данную тему для СМИ – гарантия того, что рано или поздно наступишь на мину.

Тема Карабахского конфликта интересовала меня давно, потому что, побывав на Южном Кавказе хотя бы раз, невозможно не столкнуться с проблемой самопровозглашенных республик, так как в регионе их целых три!

Нагорно-Карабахский конфликт - один из самых затянувшихся на постсоветском пространстве.

Читая книгу Тома Де Вала "Черный сад", я всегда пыталась представить себе, как выглядит этот регион, переживший одно из самых сложных испытаний в период развала Советского Союза.

Сейчас, в свете участившихся случаев насилия на линии фронта, часто пишут о том, что этот "замороженный конфликт" разогревается со скоростью ледников Гренландии. Но, побывав в Карабахе, я ощутила, что все-таки пока это зона замороженного конфликта.

На меня большое впечатление произвело огромное количество полуразрушенных, заброшенных домов. Местные жители видят эту "картинку" каждый день и уже давно перестали ей удивляться. А для тех, кто здесь впервые, развалины производят шокирующее впечатление.

Я стою на улице в городе Шуша, или Шуши, как его называют армяне, и вглядываюсь в полуразрушенный каркас некогда многоквартирного дома. Трагедия этого конфликта - в каждом уголке этого здания, в каждом уголке Карабаха.

В Степанакерте, который в Азербайджане называют Ханкенди, в офисе компании "Карабах телеком" показалось странным, что у непризнанной республики имеется собственная мобильная сеть.

В селе Мадагис, куда мы поехали снимать работу международной организации по разминированию Halo Trust, мы встретились с семьей мальчика, которому пару лет назад разорвало руку. Он нашел невзорвавшийся снаряд и начал бить по нему молотком. Сейчас Карену 14 лет. Он прячет увечную руку в кармане брюк. Неразговорчив.

Его мать, Людмила, молодая симпатичная женщина, рассказывает о сложностях жизни в Карабахе.

"Единственное развлечение для детей - это полчаса в день за компьютером. У нас здесь нет ни клубов, ни кинотеатров, только школа и дом".

Местная школа, похоже, недавно отремонтирована. На входе висят плакаты с фотографиями героев карабахской войны. Захожу на урок английского языка.

Преподаватель - 23-летняя Юля. Она из Еревана, ее муж, военный, проходит здесь службу. Юля говорит, что начала изучать азербайджанский язык, чтобы "лучше знать своего врага".

Юля - ровесница Карабахского конфликта. Она не знает тех времен, когда армяне и азербайджанцы жили в мире. Ее возмущает то, что "все армянское азербайджанцы присвоили себе, например, долму (блюдо) и дудук (музыкальный инструмент)."

Между представителями двух народов происходят постоянные споры о том, кому принадлежит то или иное историческое, культурное, или кулинарное достояние региона. Они не видят, как много между ними всего общего.

В прошлом году я побывала в зоне конфликта с азербайджанской стороны: разбитые дороги, беднота, а также постоянный страх попасть под пули противника. С армянской стороны населенных пунктов в непосредственной близости от линии соприкосновения намного меньше.

В Азербайджане после съемок мы заехали в неприглядное кафе вдоль дороги, где я отведала вкуснейшую еду: суп-пити с горохом и свежей бараниной, который подается в глиняных горшочках. Качество еды было лучше, чем в самом фешенебельном ресторане Баку.

"Это знаменитая кухня карабахских азербайджанцев", - говорили мне коллеги.

Но этот же суп подают и по другую сторону линии фронта.

В окрестностях Баку власти построили новое жилье для беженцев, их свыше миллиона, показатель на душу населения один из самых высоких в мире. Пожилая женщина, что вела внука в школу, на вопрос "как вам здесь живется?" ответила, что она благодарна властям за улучшенные условия, но больше всего мечтает вернуться на свою землю.

В Карабахе много армян, раньше живших в Азербайджане. Римма, продавщица зелени – беженка из Сумгаита. В разговоре со мной она вспоминает времена, когда была и работа, и заработок, и спокойствие. Сейчас нет ни первого, ни второго, ни третьего. Экономически Карабах полностью зависит от Армении.

Один из разговоров в ходе поездки зашел о так называемой "независимости". Карабахские армяне считают себя другими, по сравнению с "хаястанскими", то есть армянами из Армении. "Мы производим соки, натуральные продукты", - убедительно говорила собеседница армянину из Еревана, который сетовал на то, что их налоги содержат карабахскую "независимость".

Здесь есть тенденция выдавать желаемое за действительное. Пример тому - рекламный постер продажи авиабилетов, на нем изображено здание недавно отремонтированного аэропорта, с огромным "боингом" над зданием.

В этом аэропорту мы тоже побывали, это здание с первоклассным ремонтом, которое, впрочем, бездействует, так как Азербайджан пригрозил сбивать самолеты, которые нарушат воздушное пространство страны.

Единственный способ добраться до Карабаха - это 7-8 часовая поездка на машине из столицы Армении. Красота вокруг неописуемая. И горы, действительно, черные: не зря ведь Карабах означает на азербайджанском "черный сад", хотя местные армяне предпочитают называть территорию Арцах.

На вопрос, как вы думаете, сможете ли вы жить в мире, армяне Карабаха часто отвечают, что они не хотят войны. Но диалога с Азербайджаном нет, власти непризнанной республики считают, что без их участия урегулировать конфликт невозможно.

Одним из самых запомнившихся людей во время этой поездки стал 87-летний Хрант Тайрян. Мы повстречали его при выезде из Карабаха. Оператор и я, увидев живописного старика с белыми усами, стоящего на фоне гор и армянской церкви, попросили водителя остановить машину, чтобы сделать снимок.

"Вот стою я здесь, и не могу налюбоваться красоте природы", - сказал старик, который, как выяснилось, потерял во время войны сына, у которого было прозвище Радж Капур.

"У меня есть только одна претензия к Богу. Надо было создать нас всех единым народом, тогда не было бы войны".