Умер нобелевский лауреат, психолог Даниэль Канеман. Он рассказал экономистам о том, как люди принимают решения. И выяснил, когда человек по-настоящему бывает счастлив
Израильско-американский психолог Даниэль Канеман умер 27 марта. Ему было 90 лет. Лауреат Нобелевской премии по экономике, Канеман не был профессиональным экономистом — он получил образование психолога и математика. Однако его работы изменили экономическую науку и положили начало ее важнейшему и очень популярному разделу — поведенческой экономике. Специальный корреспондент «Медузы» Маргарита Лютова рассказывает, что мы узнали о себе благодаря исследованиям Канемана.
Что такое интуиция и при чем здесь гориллы
Даниэль Канеман — автор сотен поведенческих исследований и научных статей по психологии. Свои важнейшие работы, которые экономисты продолжают цитировать и сегодня, он опубликовал еще в 1970-х. Но широко известен за пределами академической среды он стал благодаря книге 2011 года Thinking, Fast and Slow («Думай медленно… решай быстро»): в ней ученый рассказывает об устройстве человеческого мышления и описывает, как люди принимают решения.
В книге Канеман объяснял свои идеи с помощью экспериментов, благодаря которым психологам удалось выяснить что-то важное о процессе мышления. Нередко он превращал в участников эксперимента и читателей, предлагая им выполнить те же задания, которые ранее проходили испытуемые.
В одной из первых глав «Думай медленно… решай быстро» Канеман рассказал об эксперименте американских психологов Кристофера Шабри и Дэниела Саймонса.
Если вы тоже хотите поучаствовать в эксперименте Шабри и Саймонса, посмотрите короткое видео ниже. В нем люди перебрасываются баскетбольными мячами, а вам, наблюдая за ними, нужно подсчитать, сколько передач отдадут друг другу игроки в белых футболках.
Это трудная задача, которая требует полного внимания. Авторы эксперимента пытались показать, как люди, которые поглощены конкретной задачей, «слепнут» и не замечают вещей, которые в обычной ситуации точно привлекли бы их внимание. Возможно, вы тоже могли пропустить, что в середине видео в кадре появляется человек в костюме гориллы. Он проходит среди играющих, встает в центре и бьет себя в грудь. «Горилла» находится в кадре около 10 секунд, но почти каждый второй участник эксперимента не видит ее — а после не может поверить, что мог такое пропустить, и подозревает ученых в подлоге. Этот эксперимент, пишет Канеман, показывает, что мы можем быть слепы к явным вещам и, более того, даже не замечаем собственной слепоты.
Эксперимент с гориллой — один из множества способов объяснить центральную идею книги «Думай медленно… решай быстро»: каждый из нас постоянно оперирует двумя системами мышления. Система 1 (Канеман так ее и называет) помогает принимать решения быстро, будто бы по уже заготовленному «шаблону». Ее часто отождествляют с интуицией. А Система 2 отвечает за сложные мыслительные процессы, требующие усилий.
Подсчитывая пасы игроков в белых футболках, люди задействуют Систему 2, а Система 1 в это время ненадолго отключается. Но если показать видео из эксперимента, не прося участников считать пасы, или даже попросить их обратить внимание на то неожиданное, что может произойти в видео, они точно не пропустят гориллу. В этом случае в дело вступит Система 1 — именно она помогает людям понимать, что происходит вокруг них.
Хотя Система 1 помогает принимать быстрые решения, это совсем не значит, что, доверяя ей, человек действует наобум. Скорее всего, для экономии времени и сил мозг просто упрощает процессы и использует накопленный опыт, который раньше уже обработала Система 2.
В лекциях, интервью и книге Канеман часто приводил в пример ситуацию, о которой ему рассказал приятель, психолог Гэри Кляйн. В доме Кляйна однажды случился пожар, и тот вызвал бригаду пожарных. Они приступили к тушению огня на кухне, но вдруг командир бригады отдал приказ срочно покинуть помещение. Как только пожарные выбежали, в кухне провалился пол. Уже после командир осознал, какие именно ощущения подсказали ему об опасности — огонь был подозрительно тихим, но уши невероятно обжигало. Эти ощущения, по словам пожарного, задействовали его «шестое чувство опасности». Выяснилось, что огонь разгорелся не в самой кухне, а в подвале, прямо под тем местом, где стояли пожарные.
Чутье, которым воспользовался тот командир, можно назвать «интуицией эксперта». Вот как еще один коллега Канемана, психолог Герберт Саймон, описал ее работу: «Ситуация дала подсказку, подсказка дала эксперту доступ к информации, хранящейся в памяти, а информация дала ответ. Интуиция — это не что иное, как узнавание».
Чем больше опыта и знаний приобрел человек, тем лучше работает его Система 1. В то же время она защищает мозг от перегруза информацией — иначе при встрече с новыми людьми и ситуациями мы бы каждый раз мучительно анализировали их при помощи Системы 2.
Однако Системой 1 следует пользоваться с осторожностью, предупреждал Канеман. Интуитивные решения часто могут оказаться ошибочными, потому что ради все той же экономии энергии мозг часто задает самому себе не правильный и полный вопрос, а более простой. Канеман называл этот эффект ловушкой интуиции. Это одно из многочисленных когнитивных искажений, которые десятилетиями изучал ученый.
Самым опасным из таких искажений Канеман считал сверхуверенность — явление, отчасти родственное ловушке интуиции. В одном из интервью психолог признавал, что, будь у него волшебная палочка, он избавил бы человечество именно от сверхуверенности. Все дело в том, что переоценивая свои способности или излишне упрощая аналитический процесс, люди, сами того не замечая, часто приходят к ошибочным выводам. Это тот самый «оптимизм», который заставляет правительства верить, что начатую войну можно выиграть, а в смету крупной стройки — уложиться, даже несмотря на то, что исследования и статистика уже сказали им об обратном.
К сожалению, преодолеть сверхуверенность крайне трудно, если не невозможно: она слишком глубоко встроена в человеческий разум, полагал Канеман. Когда у Канемана спросили, как можно хотя бы попытаться противостоять ей в по-настоящему ответственных ситуациях, Канеман дал всего одну рекомендацию — «разделяй и властвуй». Если раздробить сложный вопрос, который необходимо решить, на несколько маленьких, Система 1 не даст быстрого интуитивного решения.
Дело здесь не только в замедлении процесса мышления как таковом (ведь если просто потратить больше времени на размышления, есть опасность парализовать себя бесконечным анализом). Канеман рекомендовал удостовериться, достаточно ли у человека информации по каждому из подвопросов, а если нет, дождаться, пока она станет доступна.
И все же полностью отказываться от интуиции не стоит, предупреждал ученый. Например, уже сложившиеся предпочтения во многих случаях незачем подкреплять анализом и рассуждениями. Грубо говоря, если вам не понравился первый кусок торта, не стоит тратить время и силы на то, чтобы съесть его целиком только ради того, чтобы убедиться, что он невкусный.
Почему радость от выигрыша сотни долларов слабее, чем огорчение от их потери
Многие из выводов Канемана могут показаться очевидными, и сам ученый, говоря о своих работах, даже стеснялся этого. Беседуя с колумнистом Financial Times, экономистом Тимом Харфордом, Канеман, к тому времени давно ставший классиком поведенческих исследований, попросил не называть его гуру. А когда Харфорд признался, что, принимая трудные решения, всегда вспоминает работы Канемана, тот ответил: «Многое из того, что я говорю, мне самому кажется очевидным и банальным. Так что я надеюсь, что не слишком нагоняю на людей скуку. Я польщен и смущен».
Несмотря на «очевидность», открытия Канемана помогли кардинально изменить и экономическую науку, и подходы ученых и властей к экономической политике. Благодаря работам поведенческих исследователей, экономисты в своих работах начали учитывать то, как люди на самом деле принимают решения, не ограничиваясь максимально упрощенной моделью homo economicus — идеально рационального человека, который всегда стремится достичь наибольшего выигрыша.
Изучать экономику, бесконечное множество отдельных решений потребителей, заемщиков, наемных работников, менеджеров, глав компаний и правительств, не зная всех факторов, влияющих на принятие решений, затруднительно. Канеман, получивший образование психолога и математика, при помощи экспериментов смог объяснить экономистам, какие особенности мышления и когнитивные искажения влияют на решения людей. В 2002 году за этот вклад в экономическую науку Нобелевский комитет присудил психологу премию.
Открытие Канемана, которое экономисты используют чаще всего, — когнитивное искажение под названием «неприятие потерь». Этот эффект Канеман и его главный соавтор, психолог Амос Тверски, описали и даже измерили еще в конце 1970-х. Когда люди взвешивают риски при принятии решения, вероятные негативные эмоции, связанные с потерей, кажутся им более весомыми, чем потенциальный выигрыш того же размера. В ходе разнообразных экспериментов Канеман и Тверски установили, что переживания людей от потери вдвое ощутимее радости от приобретения (ученые измеряли это, видя, как люди оценивают свои риски). Выяснилось, что люди вдвое сильнее переживают потерю сотни долларов, чем радость от получения 100 или даже 150 долларов, и исходя из этого оценивают свои риски.
Эти выводы Канемана и Тверски используются во множестве исследований. Например, именно неприятие потерь заставляет инвесторов на фондовом рынке слишком долго держать в своих портфелях активы, теряющие в цене. Их логика продиктована опасением, что дешевеющие бумаги еще могут подорожать — и если поспешить от них избавиться, можно лишиться хорошей прибыли.
Неприятие потерь вспоминали и в ковидное время, когда экономисты пытались понять, как переход на удаленный или гибридный формат работы сказывается на производительности. Так, исследователи из Лондонской школы экономики заметили, что из-за неприятия потерь работники могут уделять больше внимания не тому, что им дает удаленка, а тому, чего они из-за нее лишились. Например, возможности обсудить рабочие вопросы с глазу на глаз, поболтать с коллегами у кулера или вместе пообедать. Эти выводы сотрудников могут плохо сказываться на их рабочей эффективности, поэтому для работодателей важно объяснять и плюсы удаленки, говорилось в исследовании.
Леннон и Маккартни поведенческой науки
Канемана и Тверски часто называют Ленноном и Маккартни экономической науки. Психологи, совершенно непохожие друг на друга характерами и подходами к работе, дружили и работали вместе десятилетиями, идеально дополняя друг друга и буквально продолжая друг за другом фразы. Сам Канеман не раз говорил, что все его лучшие работы сделаны совместно с Тверски, причем четко определить, где чей вклад, часто не могли и сами ученые. Чтобы выбрать, чье имя ставить над научной статьей первым, друзья подбрасывали монетку. Получая Нобелевскую премию в 2002 году, Канеман сожалел, что не смог разделить ее с товарищем — Тверски умер от онкологического заболевания за шесть лет до награды.
Их совместной работе посвящена книга Майкла Льюиса (автора «Игры на понижение», по которой снят одноименный фильм) The Undoing Project («Отмененный проект»). В ней Льюис описал близкую и плодотворную, но совсем не безоблачную дружбу ученых: Канеман и Тверски начинали работать в Израиле и проводили за совместными исследованиями бо́льшую часть времени. Канеман рассказывал, что практически стал вторым отцом новорожденного ребенка Тверски, чтобы соавтор мог не слишком отвлекаться от науки.
Канеман и Тверски познакомились и начали сотрудничать еще в 1960-е: оба работали в Еврейском университете Иерусалима. В 1977-м они отправились в Стэнфордский университет, но уже через год Канеман и его жена перебрались в Ванкувер. Ученые пытались продолжать совместную работу, часами обсуждая ее по телефону, но, как говорил Канеман, «растеряли магию». Вслед за этим расстроилась и их дружба.
Когда Тверски узнал, что болен, друзья встретились и запланировали написать вместе книгу о том, как люди принимают решения — но так и не успели ее закончить. «Предисловие, которое мне пришлось написать в одиночку, пожалуй, было самым мучительным текстом, который я когда-либо писал», — вспоминал Канеман в автобиографическом эссе для Нобелевского комитета.
После смерти Тверски Канеман работал с другими соавторами, знаменитыми психологами и экономистами. В начале 2000-х вместе со специалистом по рынку труда Аланом Крюгером он задался вопросом: что делает людей счастливыми в течение дня? Чтобы ответить на него, ученые попытались по часам проанализировать будни людей и изучить, что они чувствуют, занимаясь разными повседневными делами. Вывод Крюгера и Канемана вновь может показаться предсказуемым: больше всего позитивных эмоций людям приносит время, которое они проводят с друзьями. Но парадокс в том, что люди не стремятся максимизировать это счастливое время и нечасто отдают ему приоритет, даже когда у них есть такая возможность.
Дело в том, объяснял Канеман, что многим свойственно стремиться не столько к счастью, сколько к ощущению удовлетворенности собой и жизнью, чтобы она включала в себя их успехи и внешние признаки благополучия: машину, дом, отпуск в красивом месте. Счастье же, включая и счастье от общения с друзьями, существует в моменте. Его сложнее сохранить надолго (в отличие, например, от фотографий из отпуска). Как следствие, люди склонны уделять намного больше внимания и времени тому, что наверняка сохранится в воспоминаниях, потому что память — единственное, что с наибольшей вероятностью останется с ними навсегда, говорил ученый несколько лет назад.
Придя к таким выводам, Канеман прекратил изучать счастье и вернулся к когнитивным искажениям. Больше всего его интересовала сложность человека. Ученый вспоминал, что его интерес к ней появился еще в детстве. Литовские евреи, Канеманы жили в Париже. Отец ученого Эфраим работал химиком в одной из компаний, которые принадлежали косметическому конгломерату LʼOreal. Ребенком будущем ученому нравилось слушать, как родители обсуждали характеры и поступки своих родственников и знакомых. Возможно, это было признаком будущего таланта к психологии, а может быть, именно так этот талант и сформировался, рассуждал впоследствии Канеман. Из семейных историй будущий ученый вынес, что нет однозначно плохих или идеально хороших людей: те, кого обсуждали в доме, всегда были удивительны в своей сложности.
Когда в 1940 году нацистская Германия оккупировала Францию, Эфраим Канеман был в числе первых французских евреев, которых отправили в концентрационный лагерь. Но через несколько месяцев его выпустили благодаря протекции LʼOreal.
Евреи вне стен лагеря к тому моменту уже должны были носить желтые звезды и соблюдать комендантский час. Однажды Канеман, который тогда был еще ребенком, задержался в гостях у друга и возвращался домой уже ночью. Чтобы не попасться патрульным, он вывернул свитер с нашитой на него желтой звездой наизнанку — и все же столкнулся с офицером СС. Неожиданно военный обнял мальчика, что-то радостно сказал ему по-немецки и показал фотографию своего сына, которую хранил в бумажнике. А на прощанье еще и дал немного денег. Уже взрослым Канеман вспоминал: «Я шел домой, как никогда прежде уверенный в том, что мама всегда была права: люди бесконечно сложны и любопытны».
Маргарита Лютова